Пообщавшись с Рябой, цыганка дала ей надежду
на будущее материнство

Дом цыганки был невзрачен,
В меру тих и в меру мрачен.
Чтоб в клиента страх вогнать,
Вовсе незачем сверкать.

Бабка, дед, кузнец и птица,
Коим дома не сидится
И не спится после пира,
Чтоб заткнуть в печали дыры,

Те, что место все ж имели,
Не касаясь до постели
Утром в шесть иль даже в пять
В дверь к ней начали стучать.

«Открывай! – Кузнец вещает. –
Хватит спать! Народ желает
Подлечить свой организм
Без горчичников и клизм».

Шорох. Шелест шелка складок.
Шарканье шагов порядок.
Хриплый кашель, шум, зевота
И вопрос обычный: «Что там?

Вряд ли я найду причину
Незнакомого мужчину,
Одинокого к тому же,
В дом к себе впустить без мужа».

«Не рассказывай нам байки.
Нет ведь мужа у хозяйки.
Тот мужик пришел с женой.
Я ж давно знаком с тобой».

Бабка вышла, присмотрелась.
«Помню. Раз тебе хотелось
Бородавки извести..»
«Полно чушь-то, мать, нести! –

Перебил кузнец смущенно. –
Аморально! Незаконно!..
Первым встречным!.. Все! В момент!..
Обо мне!.. Я ж – твой клиент».

«Разве все я рассказала?
Бородавки – мелочь. Мало?
Я продолжу, хочешь коль».
«Нет уж, матушка, уволь».

«Ладно, гости, проходите
И садитесь, где хотите.
Так какая же беда
Привела вас, господа?

Рассказала Ряба кратко,
Что мечтала бы о кладке,
Но сойдет в конце концов
Даже парочка птенцов.

Бабка с самого начала
Все молчала и молчала.
Как закончился рассказ
Изрекла: «Простите нас,

Но должны мы удалиться.
Мы вдвоем, лишь я да птица.
Остальным сидеть и ждать.
Впрочем, можно погулять.»

Рябу вывели в чуланчик,
Налила пред ней стаканчик.
«Страшно будет, не стони,
А разок-другой глотни.

Впрочем, разве для наседки,
Знавшей химию и клетки,
Смерть видавшей в двух шагах,
Страх заклятий – это страх?