Иоланта – Отец и дочь

Король Прованса, смирившись с рождением слепой дочери,
решает отгородить ее от мира и оставить в неведении

Иоланта – Часть первая

Жил король. Прованс далёкий.
Не коварный, не жестокий,
Но не лох, не смел народ
Класть монарху палец в рот.

С детства был он малый мудрый,
Но сошелся раз с лахудрой.
Юность, вина и гормон
Пошатнули крепкий трон.

Это ль брака не причина?!
Он, как истинный мужчина,
На заре правленья лет
Дал ей верности обет.

Молодая королева,
Как объект дворянства гнева,
Меньше года прожила,
Но успела, родила.

Умерла она при родах,
В марлях, перекисях, йодах.
То ль и вправду вышел срок,
То ль «по дружбе» кто помог.

Горевал король не вечно.
Скорбь у гроба безупречна,
Грусть и траур в девять дней,
К сорока забыл о ней.

Но судьба к нему жестока,
Подошла с другого бока –
Как не дрогнула стопа? –
Оказалось, дочь слепа.

Лекарей бывала масса,
От маститых, экстра класса,
Обладателей наград,
Кто чего лауреат,

До обычных самоучек,
Лишь бы только света лучик
Ясных глаз её достиг,
Дав надежду хоть на миг.

Ситуация печальна.
Положенье изначально,
С мёртвой точки ни на шаг,
Словно лебедь, щука, рак.

Наступило озаренье:
Он любимой дочке зренье,
Как король и как отец,
Дать не мог. Один Творец

С этим справится успешно.
Только мама с папой грешны.
И за этот старый грех
Он наказывает всех.

Зренье ныне дать не может,
Но здоровье, жизнь положит,
Чтобы ей её изъян
Не раскрыл ни трезв, ни пьян.

Ведь в неведении счастье.
Коль не знаешь о напасти,
Вроде как её и нет.
И прекрасен белый свет.

Обоняет, осязает,
Вкус и звуки различает,
Может, и не нужен глаз?
В голове созрел указ:

«В заповеднике на юге
Сосны стройны, мхи упруги,
Родников не меньше ста,
Живописные места.

Хочешь – лезь на сопок гряды,
Хочешь – прыгай в водопады,
Хочешь – лес, а хочешь – луг,
Хищник сыт, а значит – друг.

Замок там стоит без дела.
Может, кровля проржавела,
Может, стены съел грибок,
Может, залит погребок

До краёв в грунтовых водах
Иль окрестности в отходах.
Лет сто сорок там народ
Не встречал закат-восход.

Но стоит фундамент крепко,
Сохранилась даже лепка.
Значит, крыша не течёт.
Егерь мне прислал отчёт.

Он один туда заходит.
В заповеднике не бродят
Беглый, бомж иль браконьер,
Опасаясь строгих мер.

Замок тот на вид кошмарный,
Молодёжной и ударной
Стройкой объявить велю.
Так угодно королю.

А зачем всё это надо?
Жарче угля, хуже яда
Жжёт беда. Бессилен я.
Иоланта – дочь моя –

От рождения незряча.
Год прожил, ночами плача,
Но чему не миновать,
То бессмысленно менять.

Плакать дочь, как я, не станет.
Слепота её не ранит,
Ведь она не будет знать,
Что слепа. А потерять

То, чего не представляешь,
Вроде как и не теряешь,
Вроде так весь мир живёт
И не ведает забот.

Иоланта не узнает,
Как незрячий люд страдает.
Информации она
Будет напрочь лишена.

В заповедном замке старом,
Что она получит даром,
Годы будет в счастье жить.
А глаза чтоб не раскрыть –

Это в переносном смысле,
Я хотел сказать, чтоб мысли
Не было о зрении,
Даже подозрения, –

Персонал поможет верный,
Защитит её от скверны,
То есть анатомии.
Будет жить в гармонии

По делам «Проекта века»,
Зная фактор человека:
Разгильдяйство, мотовство,
Ложь и даже воровство...

Что толочь уж воду в ступе?!
Две статьи бюджета вкупе
Я расходовать велю
И отныне не делю.

Это, господа и дамы,
Социальные программы,
Плюс к ним реконструкция.
Благо, Конституция

Прав моих не ущемила.
Гильотина победила
С конституцией в борьбе,
Дав отпор статей гурьбе.

Здесь народному контролю
Разгуляться можно вволю
С подтверждением затрат,
Кто был прав, кто виноват.

Коль на стройку средств не жалко,
Обеднеет социалка,
И совсем наоборот,
Коль подрядчик не сопрёт.

Маляры и штукатуры
Мажут пусть за счёт культуры.
Знает каждый инвалид,
Их надбавкой флигель крыт.

Многодетные мамаши
Создали убранство краше.
От врачей, учителей
Стены толще и теплей.

Пусть проверят контролёры,
Как просчёты или воры
У студентов и солдат
Отобрали их оклад.

Кто виновен, что спортсмены
Не получат в срок арены,
Или детские дома
Ждёт холодная зима.

Только в плюсе я при этом,
Пусть собачатся с бюджетом,
Выясняя меж собой,
Кто прохвост, а кто герой.

А теперь о персонале.
Много нужно нам едва ли:
Человек сто пятьдесят
Да охранников отряд.

Оценю их по заслугам,
Кто-то станет близким другом,
Чин, богатство обретёт,
Кто-то замуж в знатный род.

Только подле Иоланты
Пусть живут, играют в фанты,
Веселятся допоздна –
Это выдержит казна,

Ко всему она готова.
Но скажи плохое слово –
Нет, не мат, хотя и он
Должен быть там запрещён, –

Об игре теней при свете,
Отдалённом силуэте,
О сетчатке и зрачке,
Солнце, красках, светлячке,

Что дочурке недоступно,
Пожалеешь очень крупно.
Слово ведь не воробей.
А проштрафится плебей,

По сравнению со мною,
Я предателя, не скрою,
Разумеется, казню,
Обойдя суда возню.

Для паломников бредущих,
Репортёров, нос сующих,
И случайных бедолаг
На столбах – запретный знак,

Что любому папарацци
Объяснит суть дела вкратце:
«Стой! Секретный полигон!
Посторонним воспрещён

Вход без пропуска в пределы
Под угрозою расстрела».
Череп, кости, прочий страх,
Чтобы дрожь была в руках.

Разболтался он некстати.
Этот текст не для печати.
Все долой мотивы с глаз,
И без личного в приказ.

Разработали детали.
Дело власти вертикали
В жизнь идеи воплощать,
Надо лишь указ издать.

Скрыв секреты, на бумаге
Изложил. Хлебнул из фляги
Двести граммов каберне.
Подписал: «Король Рене».