Бременские музыканты – Испуг заговорщиков

Друзья, говоря чужими голосами,
довели заговорщиков до умопомрачения

Бременские музыканты – Часть семнадцатая

Решено пугать баронов,
Хоть у них клинков, патронов,
Может, целый арсенал,
План порядок указал.

«Ох, не дать бы только маху.
Кто-нибудь пульнёт со страху,
И костей не соберёшь.
Вот тогда уж запоёшь

Не котом, ослом, собакой,
А какой-нибудь макакой,
Шимпанзе иль птицей Рух,
А потом испустишь дух». –

«Пораженчество отставить!
Если трусость будет править,
Лучше сразу на костёр.
Не неси, товарищ, вздор.

Ружья, пушки, пистолеты,
Луки, стрелы, арбалеты
Далеко должны лежать,
Чтобы нам не угрожать,

Если вдруг сопротивляться
«Силам зла» не побоятся,
Чтобы в самый первый миг
Ствол внезапно не возник.

А бароны отдыхали.
Очень уж они желали,
Чтобы Анна под стакан
Им исполнила канкан

На столе среди бутылок.
Но чесали лишь затылок,
Не решаясь попросить,
Продолжая только пить.

Ружья, словно на привале,
Далеко от них стояли
Связкой по три буквой «Ж».
Не дотянутся уже.

Время действовать, однако.
Первой вылезла собака
Из окна, что смотрит в лес.
«Что за леший к нам залез?» –

«Тише! – Анна заблажила. –
Нам ещё нечистой силы
Не хватало только тут!
Вы накличете, герр Кнут.

Да и стиль сродни притону». –
«Ой, мадам, прошу пардону
За ужасный моветон», –
Извиняться стал барон. –

Пусть мои уста завянут,
А что леший был помянут...
Вас в родном отечестве
Защитят от нечисти.

Это просто попрошайка,
Не бульдог, не шпиц, не лайка.
Хочет сахарную кость
Со стола наш поздний гость».

Пёс стоял на задних лапах,
Ощущая тонкий запах
Предлагаемых хрящей.
Никогда таких вещей

Восхитительных не нюхал.
Молот сердца громко бухал,
Голод знать себя давал.
Подоконник поливал

Распирающей слюною,
Пасть раскрыв, забыв о бое.
И сказал: «Ку-ка-ре-ку!»
Звери были начеку,

Сразу, делать что, смекнули,
Пса скорее вниз стянули,
Пусть в себя приходит он.
Первый выход завершён.

А мятежники молчали,
Животы одни урчали,
Оглашая звуком лес.
Шёл мыслительный процесс.

Первым Отто начал мрачно:
«Показалось, однозначно.
Средь Отечества лесов
Нет столь мерзких, гадких псов».

Пёс сдержался еле-еле.
«На себя бы посмотрели».
Если б это он сказал,
Неминуем был провал.

Дитер вставил: «Я нормален?
Глюк же индивидуален.
Иль не знаю я наук?
Видел тот же самый глюк».

Поддержал и Томас брата:
«Жизнь сюрпризами богата.
Был и предо мной барбос.
Это массовый психоз». –

«Все собаку лицезрели?
Сомневаетесь, в уме ли,
Слыша петушиный крик?
Это был минутный бзик.

Он прошёл, и слава Богу.
Эту старую берлогу
Больше он не посетит.
Я надеюсь, страх забыт», –

Анна выдала сурово.
Запускать пора второго,
Чтоб врагов не расслаблять.
На окно бароны глядь,

Там уж кот лохматый, гордый,
С совершенно наглой мордой
Шёл походкою туза
И смотрел глаза в глаза.

Вдруг уверенность пропала,
Верхняя губа дрожала,
Кот усами шевелил,
Носом запахи ловил.

Это Анна вскрыла склянку,
Чтоб накапать валерьянку,
До того её пугал
Злобный хищника оскал.

Кот, как пёс, увы, не стоек
В отношении попоек.
Так смотрелись их черты
Для зверей из темноты.

Заворожен ароматом,
Кот бездушным автоматом
Шёл по запаху вперёд
И открыл уж было рот,

Чтоб в беспамятстве мяукать,
Но друзья смогли застукать,
Удержать, опередить,
«Гав, гав, гав!» проговорить.

Зомби вырвался из плена,
Подошла к финалу смена,
Сделав яростный прыжок,
Вновь поверг баронов в шок.

Генрих вытер лоб рукою.
«Ну а это что такое?
Снова скажете, что глюк?» –
«Это чей-то страшный трюк.

Кто-то подленькими «снами»
Потешается над нами,
Практикует здесь гипноз». –
«Это шутит кальвадос. –

Анна встала в позу цапли. –
Чтобы больше в рот ни капли,
А не то пропьёте трон,
Да здоровью плюс урон».

Тишины она добилась,
Но толпа насторожилась,
Убедиться каждый мог,
Что конец ещё далёк.

Ушки ослика в окошке
Были приняты за рожки,
И «нечистой силы» взгляд
Жёг от темени до пят.

Роста ослику хватало.
Он раскрыл своё хлебало,
Но ни звука из него,
Ни ползвука, ничего.

Он к друзьям оборотился.
«Или я поторопился,
Или кто-то опоздал, –
Грозный взор его сказал. –

Дубль два. И не зевайте.
Реплики-то подавайте.
Я спектакля режиссёр,
Но со сцены не суфлёр».

Он опять вернулся в залу.
Челюсть нижняя помалу
Опускалась вниз и вкось.
«Мяу! Мяу!» – раздалось.

Третье кончилось явленье.
Господа в оцепененьи.
Вдруг, как в сталь вошло сверло,
Завизжали. Прорвало.

«Худо дело!» – «Худо, братцы!» –
«Надо как-то выбираться!» –
«Нечисть, видимо, на нас
Положила чёрный глаз». –

«Нечисть! Нечисть окружила!» –
«Сколько времени пробило?» –
«Три без четверти пока». –
«Ох, как зорька далека!

Не дожить нам до рассвета!
Гиблое местечко это!»
Пятясь, начали вилять
Отто с Анною: «Стоять!

Вон петух! Он светел мастью...» –
«Птица в форточке – к несчастью!»
«Это если дикий вид,
А петух не повредит.

Кукарекнет трижды птица,
Чары сгинут. Бес глумится
Лишь до третьих петухов,
Знают все, закон таков». –

«Пой, пернатый».- «Будем рады».
«Трижды. Больше нам не надо». –
«Спой нам, светик, не стыдись», –
Уговоры начались.

И петух, расправив крылья,
Без особого усилья
Трижды им «иа!» изрёк,
Что звучало как упрёк.

Люди бросились за двери,
Успевали только звери
Увернуться, кто хотел,
От горячих потных тел.

Если сталкивались всё же,
У людей мороз по коже,
И ещё быстрее прочь
Мчались, несмотря на ночь.

Так бароны из-за страха
Довели мятеж до краха.
Так в ту ночь один осёл
Фонограмму изобрёл.